Я создавала лаборатории и программы, исследующие тонкую связь тишины и музыки, изучала влияние внутреннего зашумления — и избавления от него — на опыт слушателей и музыкантов. В какой-то момент в процессе своих поисков я и встретилась с Deep Listening.
Отдав большую часть жизни музыке — и именно через нее впервые придя к проблеме утраты тишины в эпоху шума, я долго искала возможные подходы и методы, которыми с этой проблемой можно работать именно в музыкальном мире.
Отдав большую часть жизни музыке — и именно через нее впервые придя к проблеме утраты тишины в эпоху шума, я долго искала возможные подходы и методы, которыми с этой проблемой можно работать именно в музыкальном мире. Я создавала лаборатории
и программы, исследующие тонкую связь тишины и музыки, изучала влияние внутреннего зашумления на опыт слушателей и музыкантов. В какой-то момент в процессе своих поисков я и встретилась с Deep Listening.
Живя в эпоху шума, мы зашумляемся сами, что неизбежно отражается не только на том, как мы слушаем и создаем музыку или любое другое искусство, но в конечном итоге меняет самих наши отношения с собой и жизнью вокруг
Зашумление — большой, быть может один из главных, вызов эпохи. И именно в этом контексте Deep Listening обретает новую актуальность, оказывается интересным и ценным инструментом для исследования и влияния на происходящее с нами.
Сегодня мы потребляем этот поток слишком интенсивно, слишком быстро, часто многозадачно, фоном, вместе с другими делами, проскакивая на бегу и забывая увиденное и услышанное, как только оно исчезает из нашего поля зрения. Все это не просто обедняет наш опыт, делая его поверхностным и мимолетным, но и, судя по многим последним исследованиям, меняет саму структуру наших нейронных связей, порождая мечущееся, фрагментированное, пораженное дефицитом внимания сознание. Похоже, мы постепенно едва ли не на физическом уровне теряем возможность глубокого, медленного контакта с чем бы то ни было.
Сегодня мы потребляем этот поток слишком интенсивно, слишком быстро, часто многозадачно, фоном, вместе с другими делами, проскакивая на бегу и забывая увиденное и услышанное, как только оно исчезает из нашего поля зрения. Все это не просто обедняет наш опыт, делая его поверхностным и мимолетным, но и, судя по многим последним исследованиям, меняет саму структуру наших нейронных связей, порождая мечущееся, фрагментированное, пораженное дефицитом внимания сознание. Похоже, мы постепенно едва ли не на физическом уровне теряем возможность глубокого, медленного контакта с чем бы то ни было.
Зашумление — большой, быть может один из главных, вызов эпохи. И именно в этом контексте Deep Listening обретает новую актуальность, оказывается интересным и ценным инструментом для исследования и влияния на происходящее с нами.
Все дело в цифровой, информационной эпохе, с приходом которой наши слушательские привычки, наши способы взаимодействия с музыкой — и далеко не только с ней одной — стали существенно изменяться. В реальности, где за внимание человека каждую секунду борется бесконечное множество самых разнообразных форм «контента», даже самый обыденный еще пару десятилетий назад опыт — слушание музыки как отдельное времяпровождение, целенаправленное, сфокусированное и не занятое больше ничем — оказалось явлением почти исчезающим. Музыка стала всего лишь одной из частиц несущегося потока сообщений и впечатлений, в едва ли не непрерывном впитывании, пропускании через себя которого проводит свою жизнь современный человек.
DEEP LISTENING — это дисциплина, созданная в 1960-х годах XX века американским композитором Полин Оливерос как особый набор техник и практик для развития навыков глубокого внимательного контакта с музыкой и звуком вообще.
Разрабатываясь в течение нескольких десятилетий и воплотившись в конечном итоге в создании Deep Listening Institute, Глубинное cлушание долгое время считалось специфическим занятием для музыкантов и композиторов, для которых умение выстраивать тонкие, внимательные, интимные отношения со звучащим — необходимый фундамент профессии. Между тем, XXI век показал, что возможности применения этой практики гораздо шире, а эффект от погружения в нее оказывается сегодня полезным и даже целительным для самых разных людей.